Уильям и не предполагал, что на самом деле
начнет прислушиваться к советам Джона Давенанта. Навещая Мэри, Уильям
всегда беседовал с ее мужем, который и не догадывался, что гость
приезжает исключительно к его жене, а с ним беседует из вежливости. Джон
постоянно советовал Уильяму вложить деньги во что-то более стабильное,
чем театр.
Однажды, когда Уильям приехал повидать
семью в Стрэтфорде, ему предложили купить те самые десятинные земли, о
которых он пару лет назад рассказывал Джеймсу. Тогда Уильяму и в голову
не могло прийти, что он действительно будет их покупать.
Владелец земель долгое время сдавал их в
аренду фермерам, но был уже стар и, собравшись переезжать в другое
место, к своим детям, решил земли продать.
Уильяма в Стрэтфорде уважали: он
преуспел в Лондоне, имел хороший доход, да еще и прекрасный дом в
городе. Конечно, существовали и другие желающие совершить выгодную
сделку, но предыдущий владелец хорошо знал отца Уильяма, и в итоге это
сыграло решающую роль.
— Ты становишься деловым человеком. —
Ричард Филд ужинал с Уильямом, когда тот вернулся в Лондон после покупки
земли. — Молодец. Никогда не думал, что быть актером настолько выгодно.
— Выгодно не столько быть актером, сколько совладельцем театра, — поправил Уильям, — это разные вещи.
— Согласен. Но и театр мне всегда
казался чем-то пустячным. Ты доказал мне обратное. И ты хорошо
вкладываешь деньги, что на актера и драматурга тоже не похоже.
— Все это случайность. Мне подсказали,
как лучше распорядиться доходом. Я просто послушал совет одного умного
человека. И с домом, и с землей мне повезло. Да и сам вести дела я не
собираюсь. Там остается тот же управляющий, что вел их при прежнем
владельце. Как идут дела в типографии? — перевел Уильям разговор на
другую тему.
— Нормально. Не могу, как видишь,
похвастаться такими же достижениями, как и ты. Но, в общем, жизнь меня
устраивает. Жду сонеты. Но ты уперся и никак не хочешь помочь другу
разбогатеть.
— На моих сонетах не разбогатеешь, —
засмеялся Уильям. А по спине пробежал неприятный холодок. Он вспомнил
странного человека в черном плаще. К сожалению, Ричард не оставлял
попыток уговорить Уильяма на публикацию. Для него, видимо, сонеты стали
чем-то вроде идеи фикс, которая никак не выходила из головы. Он твердо
верил в то, что сонеты принесут баснословную прибыль, что, раз за ними
стоит таинственная история, она не сможет не обогатить того, кто первым
их издаст.
— Эх, Уильям, говорю же, они все равно
появятся. Не мы это сделаем, так те, кто хранит второй экземпляр. А ты
понять не хочешь очевидного, — обиженно произнес Филд.
— Они бы давно появились. Мы говорили
уже об этом. И совсем не очевидно, что вдруг по прошествии стольких лет
кому-то взбредет в голову о них вспомнить. — Уильям и сам надеялся, что
второй экземпляр утерян.
— Хорошо. Давай пьесу, — подобные разговоры всегда заканчивались одинаково: Ричард просил новую пьесу Уильяма.
— Пока ничего нового нет. Но нам
заказали пьесу в честь короля. Предыдущая, которую писал не я,
провалилась. То есть ее запретили.
— Что вы там такого наговорили? —
удивился Ричард, зная о том, что «Глобус», являясь королевским театром,
старался не ставить пьес, неугодных королю.
— Там упоминался заговор против короля. Это показалось плохим знаком. Не стоит со сцены говорить о заговорах.
— Верно. Лучше говорить о ревности и
любви. Гораздо безопаснее. Слышал, что «Отелло» пользуется огромной
популярностью. Будто вы с этой пьесой объехали все дворцы и замки в
округе.
— Так и есть. А ты все ругаешься со
мной из-за сонетов. Я тебе дал такую пьесу для издания! Твои покупатели,
наверное, раскупили все тиражи.
— Еще бы. Раскупили, и я ее допечатываю
постоянно. Но я и не говорю, что тебе не благодарен. Тут все мне
завидуют — иметь такого земляка, как сам Шекспир! И вот еще история.
Послушай, — Ричард засмеялся, — жена вечно слушает всякие сплетни.
Рассказала мне. Один любитель театра, твой поклонник, находился под
таким впечатлением от пьесы, что, посмотрев спектакль, купил у меня
книгу. А после книги крестил новорожденную дочь Дездемоной. Не побоялся.
— Чего не побоялся? — не понял Уильям.
— Как чего? Вырастет и ее, как и
главную героиню, задушит из ревности какой-нибудь мавр. Моя жена твердо
уверена, что называть детей можно только в честь героев со счастливой
судьбой.
— Мавров в Англии не так много. Будем надеяться, что в истории ребенка не будет печального финала.
Уильяму было странно слышать о своей
популярности. Он не ощущал ее и всякий раз, когда Ричард начинал об этом
разговоры, смущался и твердо верил в то, что друг преувеличивает. Успех
спектаклей Уильям относил за счет игры актеров, которые талантливо
произносили написанные им строки. Поэтому то, что случилось буквально
через несколько дней после встречи с Ричардом, Уильяма сильно удивило.
Он был в театре, когда туда принесли
записку от Филда: «Срочно приходи. Я тебе должен кое-что показать».
Уильям сразу подумал о сонетах.
— Их все-таки кто-то издал, — пробормотал он, глядя на листок бумаги.
После спектакля Уильям пошел к другу.
Сам он к тому времени перебрался жить ближе к центру города, и
добираться до дома Филда стало гораздо проще.
— Сонеты? — выпалил он, заходя в гостиную.
Марта, накрывавшая на стол, вздрогнула и чуть не выронила тарелку из рук. А Ричард укоризненно покачал головой:
— Ты зачем так кричишь, Уил? Какие сонеты? — спросил он так, будто сам не упоминал это слово по нескольку раз в месяц.
— А что тогда случилось? — немного успокоившись, Уильям присел на стул.
— Вышла книга филолога и историка Чепмена.
— Того, что когда-то написал «Историю Британии»?
— Да. Теперь он написал книгу о
выдающихся английских поэтах. В основном он там говорит о старых, давно
поумиравших поэтах. Но вот смотри: в конце написано о тех, кто пишет
сейчас. Среди прочих — Уильям Шекспир, «чей талант, несомненно, по
заслугам оценят будущие поколения», — процитировал гордо Ричард, —
держи. Я купил тебе экземпляр в подарок.
— Спасибо, — Уильям слегка растерялся.
— А теперь о сонетах. Твоя слава растет. Нужно публиковать.
— Нет, — кратко ответил Уильям, — нет, Ричард, делать мы этого не будем.
— Ты упрям, как осел, — рассердился Филд, — ничего тебя убедить не может.
— В этой книге просто упомянули мое
имя. Вместе, как я вижу, с еще некоторыми современными поэтами. Среди
прочих. Приятно, конечно, но в этом факте нет ничего такого уж
поразительного, — Уильям начал потихоньку успокаиваться. Первый эффект
от прочитанной Ричардом фразы прошел.
— Хотел обрадовать человека, книжку ему подарил, — бормотал Филд.
— Не обижайся. Если бы не было важной
причины, то я отдал бы тебе сонеты. Печатай на здоровье. Ты просто
должен поверить, что причина есть и для меня она многое значит. Я рад,
что меня упомянули в такой замечательной, толстой книге, — Уильям потряс
ею в воздухе, — тяжелая, — он попытался пошутить, чтобы отвлечь Ричарда
от мыслей по поводу издания сонетов.
— Ладно, давай ужинать, — предложил Филд.
Но Уильям в тот день торопился домой.
Он хотел на следующий день рано утром выехать в Оксфорд. Ближайшие
спектакли шли без его участия, и, как он это теперь постоянно делал в
течение последних двух лет, он решил навестить Мэри. Книга с упомянутым в
ней именем Шекспира не казалась ему таким уж важным делом. По крайней
мере, не настолько важным, чтобы отменять поездку.
— Спасибо, Ричард. И не обижайся на меня. Сегодня я у вас ужинать не буду. Еду в Оксфорд.
— Полюбил ты этот городок. У тебя там друзья. Понимаю.
Уильям часто рассказывал Ричарду о
беседах с Джоном Давенантом, стараясь на всякий случай поменьше
упоминать Мэри. Все-таки их разговоры слушала Марта, а она иногда писала
Анне письма. Уильяму вовсе не хотелось, чтобы в них говорилось о его
любви.
— Да, навещу Джона. Это ж благодаря ему я теперь владелец земли в Стрэтфорде.
— Поезжай. Потом скажешь, что он там
еще тебе присоветовал. Может, и я смогу воспользоваться его умными
рассуждениями о деньгах. А то детей вон по дому бегает много, а денег
мало, — заключил со вздохом Ричард.
Уильям шел домой и думал о предстоящей
встрече с Мэри. Она постоянно занимала все его мысли. И даже когда он
думал о чем-то другом, стоял на сцене, они лишь отходили в сторонку, но
не покидали его сознание. Об Элизабет Уильям вспоминал все реже и реже.
Она больше не приходила к нему в дом, не передавала писем. Два года
назад Уильям решил сменить квартиру, в которой жил, на более комфортную и
переехал. Он оставил хозяйке свой новый адрес, и она исправно
передавала ему почту. Несколько раз он и сам заходил к ней узнать, не
спрашивал ли его кто. Но потом Уильям перестал это делать, а постепенно и
перестал ждать писем.
Иногда он встречался случайно с
Элизабет во дворце. В лучшем случае они кивали друг другу, в худшем
проходили мимо. В прошлом году Элизабет родила третьего ребенка, и
чувства Уильяма угасли. Будто оплывшая свеча, они застыли в причудливой
форме, напоминая иногда о прежней страсти, но не в силах вновь стать
такими, какими были когда-то.
Порой Уильяму становилось нестерпимо
грустно. Он чувствовал, как быстро бежит время, унося с собой былую
любовь и страсть. Он мог сидеть весь вечер у окна, положив перед собой
лист бумаги, и не написать ни строчки.
— Раньше ты писал по три пьесы в год, — упрекал его Джеймс, — а теперь пишешь по одной и то без особого желания.
И действительно, сюжеты Уильяма уже не
так увлекали, как в былые времена. Хотя то, что выходило из-под его пера
раз в год, не являлось наспех сделанной работой. Это были произведения,
написанные с размахом, прекрасным языком. Они неизменно проходили на
сцене с успехом. Полный текст статьи скачивайте по ссылке вверху страницы. |