После кончины своей жены Розали, ушедшей в
мир иной 22 декабря 1814 года, Жозеф-Франсуа Бодлер счел, что ему уже
нечего ждать от жизни. В пятьдесят пять пора отказаться от желаний,
борьбы и надежд, не так ли? Вспоминая прошлую жизнь, он обнаружил, что
она слишком отягощена событиями, и желал только мира и уединения.
Родился он 7 июня 1759 года в Ланевиль-о-Пон (департамент Марна) в
зажиточной семье землевладельцев-виноделов. Единственный сын в семье, он
изучал философию и теологию в Парижском университете и был рукоположен в
сан священника в 1785 году. Однако его больше привлекало преподавание,
чем богослужение. Тотчас после посвящения в духовный сан аббат Франсуа
Бодлер был приглашен герцогиней и герцогом Антуаном де Шуазёль-Праслен в
качестве наставника их сыновей. Но очень скоро разразилась Революция… С
благородной самоотверженностью Франсуа Бодлер взял под свою защиту
детей бывших аристократов и постарался смягчить участь родителей,
брошенных в тюрьму санкюлотами. Между тем 19 ноября 1793 года он
официально отрекся от сана священнослужителя. Впрочем, это отречение,
которого требовала республиканская власть, не означало каких-либо сделок
с совестью. Через три с половиной года, 9 мая 1797 года, в эпоху
Директории, аббат-расстрига женился и зарегистрировал во второй мэрии
Парижа свой брак с Жанной-Жюстиной-Розали Жанен.
Затем режим опять сменился: после
Конвента наступил период Консульства; потом началась эпоха Империи. К
счастью, у Франсуа Бодлера были знакомства во всех слоях общества.
Благодаря своему умению вести себя он получил тепленькое местечко
начальника канцелярии в Сенате и обеспечил достойную жизнь своей семье.
Но семье не хватало для счастья главного: у Франсуа и Розали, к великому
их огорчению, не было детей. И вдруг, после почти восьмилетнего
супружества, свершилось чудо: 18 января 1805 года у них родился сын, его
назвали Альфонсом. Все свои надежды они стали возлагать на него. Увы,
не успел он выйти из детского возраста, как семью постигло несчастье. У
Розали обнаружилась болезнь легких, стремительно подтачивавшая ее силы.
После нескольких месяцев ужасных мучений она умерла. Отпевали ее, как и
полагалось, в церкви Сен-Сюльпис. Так что в десятилетнем возрасте
Альфонс остался сиротой. С ним рядом — надломленный горем отец. Чтобы
отвлечься от мрачных мыслей, вдовец занялся живописью. Талант у него,
бесспорно, имелся, а среди друзей было несколько известных художников.
Их поддержка помогла ему пережить горе. Некоторые приходили к нему в
Сенат в надежде получить официальный заказ от сильных мира сего. Один из
них, Жан-Батист Реньо, написал его портрет: вьющиеся волосы, густые
черные брови, крупный нос, тонкие губы в иронической улыбке, прямой,
властный взгляд. По мнению современников, этот высококультурный человек с
насмешливым умом, равно сильный и в дискуссии, и в живописи, пронес
через все политические бури убеждения республиканца.
Среди близких людей дороже всех ему был
Пьер Периньон, бывший соученик по коллежу «Сент-Менуль». Еще при жизни
Розали он часто посещал эту многолюдную веселую семью своего
однокашника, проживавшую в Отёе. Дочки хозяина дома, известного
адвоката, не скрывая восторга, встречали Франсуа Бодлера, приезжавшего в
карете с гербами Сената, с лакеем на запятках. Слуга, в напудренном
парике и ливрее с золотыми галунами, по обычаю стоял во время обеда за
спиной господина и обслуживал его. На самом деле этот слуга был по
совместительству сторожем, выделенным в распоряжение Франсуа Бодлера
соответствующей службой Верховной Ассамблеи. Среди роя девчонок,
завороженных гостем, его непринужденностью и блеском речей, оказалась и
некая Каролина Аршембо-Дюфаи, чья юная грация тронула Франсуа Бодлера,
хотя он сам этого поначалу не заметил. Дочь бедного офицера,
эмигрировавшего в Лондон во время Революции, она осталась сиротой в
семилетнем возрасте и выросла у Периньонов, удочеривших и воспитавших
ее. Ей исполнился двадцать один год, когда скончалась Розали. Всем
сердцем она жалела благородного и печального господина, продолжавшего
посещать их дом, пытавшегося как-то развеять свою печаль. Говорили, что
этот человек с седеющей головой и черными как уголь бровями обладает не
только блестящим умом, но и «наивной добротой, подобно Лафонтену».
После падения Империи Франсуа Бодлер
оставил свою должность в Сенате, а вместе с ней и апартаменты в
Люксембургском дворце, ушел в отставку и принялся заниматься живописью
ради одного только удовольствия находить все новые и новые сочетания
красок. Теперь вместе с сыном Альфонсом он проживал на улице Отфёй в
доме 13 с фасадом, украшенным башенкой. И продолжал регулярно посещать
семью Периньон. С годами он все больше подпадал под очарование юной
Каролины. Иногда ему приходило в голову, что если бы не его шестьдесят
годков да не утрата всех жизненных иллюзий, то он, может быть, и решился
бы просить руки двадцатипятилетней девушки. В течение некоторого
времени он отгонял эту мысль как совершенно абсурдную. А потом внезапно
решился. И, к великому своему изумлению, получил согласие. В самом деле,
озабоченный прежде всего тем, как бы пристроить свою воспитанницу, Пьер
Периньон не увидел ничего предосудительного в том, чтобы уложить
невинную девушку в постель к старику, к тому же лучшему другу семьи. А
юная девственница, по тем временам уже очень и очень взрослая, с
гордостью сменила надоевшее звание «мадемуазель» на важное и
представительное «мадам». Брачный контракт подписали 6 сентября 1819
года в доме в Отёе, а 9 сентября Франсуа и Каролина зарегистрировали
свой брак в одиннадцатой мэрии Парижа, на улице Гарансьер, 10.
Это вторжение молодости в жизнь
безутешного вдовца пробудило пылкость Франсуа Бодлера. Не прошло и года
после свадьбы, как жена забеременела. Весьма гордый этим своим подвигом,
он с нетерпением ожидал начала новой жизни. Радость его достигла
апогея, когда 9 апреля 1821 года Каролина родила ему сына, Шарля-Пьера. В
четверг, 7 июня, младенца крестили в церкви Сен-Сюльпис. Крестными
стали, естественно, г-н и г-жа Периньон. Они поставили свои подписи в
церковной книге рядом с подписью отца, Франсуа Бодлера, начертавшего в
графе, где требовалось указать профессию, — «художник».
И действительно, его страсть к живописи
все усиливалась. Квартиру на улице Отфёй украсили как собственные его
картины, написанные гуашью, пастелью и маслом, так и статуи или слепки,
выполненные скульпторами того времени. Мебель он подобрал строго из
эпохи Людовика XVI, повсюду расставил разные художественные поделки. Из
приличия супруги обзавелись отдельными спальнями. В спальне Каролины —
мебель из красного дерева и черешни, много старинной керамики. Спальня
Франсуа служила ему одновременно и библиотекой, и кабинетом. Детская
выходила окнами в сад, а комната Альфонса — во двор.
Когда Шарль еще пешком под стол ходил,
Альфонс уже учился на юридическом факультете. В 1824 году он получил
диплом лиценциата, а на следующий год начал работать адвокатом, мечтая
стать со временем судьей. Отношения с мачехой у него сложились вполне
доброжелательные, и к своему сводному братишке он не питал никаких
враждебных чувств. Эту счастливую семью обслуживали две служанки.
Утомленный возрастом Франсуа Бодлер мало бывал в свете, отчего и жена
его свыклась с сидячим, даже затворническим образом жизни. Каролина
научилась сдерживать свои порывы, живя рядом с мужем, который был старше
ее на целых тридцать четыре года. Ведь замуж она вышла, руководствуясь
чувствами благодарности и смирения. Вся ее радость состояла в том, чтобы
любоваться маленьким Шарлем, восторгаться его улыбками, капризами,
первым лепетом. Не оттого ли, что отец у него оказался преклонного
возраста, мальчик рос и умненьким, и шумливым, и очень легко возбудимым?
Из-за пустяка он приходил в восторг, а то и испытывал первые приступы
гнева.
Чтобы приобщить сына к прелестям
искусства, Франсуа Бодлер часто водил его в Люксембургский сад. Там,
сжимая в своей большой сухой ладони легонькую ручонку мальчика, он шел
ровным шагом, останавливаясь перед статуями и стараясь объяснить, в чем
состоит их красота. Шарль не понимал и половины того, что говорил отец,
но слушал его с уважительным вниманием, подняв глаза к его морщинистому
лицу, с седой шевелюрой над черными густыми бровями. Порой Франсуа
Бодлер предавался воспоминаниям и рассказывал, горестно вздыхая, о
событиях времен Революции и Империи. В сознании мальчика формировался
образ неспокойного мира, наполненного абсурдными событиями, насилием и —
элегантными видениями и удовольствиями. В глазах юного Шарля его
компаньон по прогулкам был стар, как самое старое дерево Люксембургского
сада, и отягощен буквально всеми познаниями и о земле, и о людях.
К сожалению, на шестом году жизни
мальчика назидательные прогулки по Люксембургскому саду стали более
редкими. Франсуа Бодлер жаловался на постоянную усталость, из-за которой
он практически перестал выходить из комнаты. Приходил врач и подолгу
сидел у его изголовья. В Доме пахло лекарствами. Каролина выглядела
обеспокоенной и потихоньку плакала, прижимая сына к себе. 10 февраля
1827 года, в три часа пополудни, больной в присутствии своей жены
испустил последний вздох. Через два дня его похоронили на Монпарнасском
кладбище, без отпевания в церкви. Священник-расстрига не имеет права на
божественное утешение перед смертью. Пусть сам занимается своим
спасением в ином мире! |